Архип Куинджи, внук ювелира и сын бедного сапожника, стал одним из самых высокооплачиваемых и узнаваемых художников.
Мариупольский сирота Архип проживал у родственников и учился в местной греческой школе, в которой он благополучно не преуспел. Поэтому он был вынужден подрабатывать выпасом гусей и сбором кизяка, позже учётчиком кирпича на строительстве церкви. На работе Куинджи рисовал как только выдавалась свободная минута — на стенах домов, заборах, в учётных книгах и на обрывках бумаги.
В 13 лет Архип устроился работать к зажиточному хлеботорговцу: чистил сапоги и накрывал на стол. Работодатель заметил страсть мальчика к рисованию и посоветовал тому поехать в Крым к знаменитому маринисту Ивану Айвозяну (Айвазовскому). В одной рубашке и коротких панталонах, нахлобучив бриль, через донецкие и новороссийские степи будущий талант пешком отправился в Феодосию на учебу. В мастерскую Айвазовского его не допустили и пару месяцев Архип растирал масляные краски и кое-чему учился у мариниста Адольфа Фесслера, гостившего тогда у Айвазовского и делавшего копии с его картин.
По легенде, получив напутствие от Ивана Айвазовского, что с его талантом можно только заборы красить, тем же путём и способом Архип вернулся в Мариуполь; затем уехал в Одессу, потом – в Таганрог, где работал ретушером в фотоателье. Заняв деньги у родственников, Архип Куинджи открыл собственную фотостудию, но дела в не задались.
В числе добровольцев Архип принял участие в обороне Севастополя во время Крымской войны. Вне боевых действий Архип много фотографировал. Как утверждает один из историков, «особенно удались ему съёмки с облачным небом через цветные стёкла – светофильтры, где белые облака выглядели весьма ярко на фоне тёмного неба».
В 1865 году отправился в столицу (Санкт-Петербург) с намерением поступить в Императорскую Академию художеств, но дважды провалил экзамены. И всё-таки, после долгих мытарств, в 29 лет Архип стал вольнослушателем Императорской Академии художеств и познакомился с движением художников-передвижников (товарищество, возникшее как альтернатива академизму). В том числе с Иваном Крамским, Виктором Васнецовым и Ильёй Репиным. Под вдохновением от общения с передвижниками Куинджи пишет несколько картин, за одну из которых — «Осенняя распутица» — получает звание классного художника и признание зрителей. Они «особенно толпились вокруг картины на передвижных выставках».
«Это не картина, а с неё картины можно писать»
Иван Шишкин
Архип Куинджи писал контрастными цветовыми пятнами, акцентируя плоскость холста, сквозь красочный слой часто просвечивает грунт и даже фактура, плетение ткани. Он же использовал и цветной грунт, который был как бы добавочным цветом, придававшим дополнительную эффектность оптическим иллюзиям, создавая впечатление, что картина подсвечена с тыльной стороны. Она написана практически в одном цвете – зелёном, его самые различные оттенки обыгрываются художником.
В более поздних работах Архип ищет свой собственный голос и пишет несколько пейзажей, в числе которых — «На острове Валааме». Картину лично купил Павел Третьяков, а Фёдор Достоевский назвал её «национальным пейзажем». Позже Куинджи поучаствовал в лондонской выставке и получил бронзовую медаль.
В поиске новых эффектных цветовых решений Куинджи экспериментировал с красками, различными пигментами, изучал влияние света на материалы. Его эксперименты, вызывавшие большой интерес коллег, впрочем, не были поддержаны другими художниками, которые опасались (и справедливо) недолговечности новых комбинаций красок.
Рисовать Куинджи мог только один. Впрочем, в обычной жизни он не был затворником, мог спорить со своими друзьями Крамским и Репиным обо всё на свете, в том числе и о художестве, но терпеть не мог, когда ему давали какие-либо советы или указывали, как делать.
В 1880 году у Куинджи была персональная выставка для одной-единственной картины «Лунная ночь на Днепре», с километровой очередью и сумасшедшей для небогатого Куинджи суммой в 5 тыс. рублей за картину. Как колористу ему не было равных не только в России, но и во всём мире, писать свет так, как Куинджи не мог никто. Секрет подобного свечения луны и лунной дорожки на картине прост — Куинджи был талантливый экспериментатор и сумел подобрать люминесцирующие краски. Вот только они были не вечные и в путешествии на фрегате «Герцог Эдинбургский», которое великий князь Константин Константинович совершал в 1880–1882 году картина серьёзно пострадала. Он не придумал ничего лучшего, как взять эту картину с собой, а от воздействия яркого солнечного света и солёного воздуха краски стали стремительно темнеть, поскольку содержали в своём составе битум.
«Лунная ночь на Днепре» утратила своё очарование. В настоящее время она хранится в Государственном Русском музее. Хотя даже сейчас мастерство Куинджи впечатляет, и немудрено, что картина произвела такой фурор, когда выставлялась во всей своей красе. Такое тонко подобранное сочетание всего двух цветов — зелёного и чёрного завораживает. Несмотря на цветовую бедность картина совсем не кажется скучной — всё дело в большом разнообразии оттенков, мастерски созданной иллюзии безграничного речного простора. Обладая фотографической памятью Куинджи досконально помнил вид лунной ночи на Днепре и ему не нужны были этюды, он вполне мог нарисовать это полотно в Петербурге.
1882 году, на вершине успеха и популярности, Архип Куинджи прекратил официальную работу художника, перестал выставляться. Все произведения, созданные в оставшиеся годы (около 500 картин), стали известны только после его смерти. Куинджи был финансово независим, его картины продавались, что позволило ему купить в Крыму имение Сара-Кикенеиз в 245 десятин. Он путешествовал по Кавказу, преподавал и принимал участие в сложном процессе обновления Академии художеств.