Люсьен Фрейд родился в 1922 году в Германии в Берлине, где его отец Эрнст Фрейд, архитектор, младший из сыновей Зигмунда Фрейда, поселился в 1920 году. Мать Фрейда, берлинка Люси Браш, до замужества изучала классическую филологию и историю искусства в Мюнхенском университете, там тогда преподавал сам Генрих Вёльфлин. Сын архитектора и искусствоведа — если искать семейные корни искусства Фрейда, то глубоко копать не приходится. По семейной легенде, мальчика назвали таким экзотическим именем в честь Лукиана из Самосаты, одного из любимых писателей матери, вероятно, читавшей грека в оригинале. Впрочем, известно, что после заключения брака отец Фрейда прибавил инициал «Л» к своему имени в честь супруги и отныне звался Эрнст Л. Фрейд, так что и своего среднего сына Фрейды вполне могли назвать производным от материнского именем. Судя по Фрейдовым портретам матери, женщины сильной и властной, он действительно был к ней очень привязан. Им, во всяком случае, было о чем поговорить помимо семейных дел.
В 1933 семья Фрейда переехала в Лондон, т.к. нацисты начали преследовать евреев. Уже будучи взрослым, Фрейд рассказывал, что однажды собственными глазами видел Адольфа Гитлера и даже сфотографировал его. Это произошло в парке, где девятилетний Люсьен гулял со своей гувернанткой. Художник вспоминал, как его поразило это странное зрелище: очень маленький человек, окруженный огромными охранниками. Он признавался, что этот образ на всю жизнь остался для него символом фашизма.
К началу 1940-х годов Фрейд уже успел побывать учеником в двух британских школах и с треском вылететь из последней за непристойное поведение (Люсьен на спор стащил с себя штаны при людях). Сменив несколько художественных школ, Фрейд окончательно разочаровался в академическом образовании и рассудил, что оно ему попросту не нужно. И воспылал мечтой стать моряком. Он быстро завел дружбу с другими матросами, наловчившись делать татуировки, но первый же рейс закончился для Люсьена тяжелым тонзиллитом, поставившим крест на морской карьере. Деваться было некуда, пришлось становиться художником.
С Фрэнсисом Бэконом Фрейд познакомился в середине 1940-х, и с тех пор, по его признанию, они встречались каждый день в течение 25 лет. Их объединяла любовь к выпивке, азартным играм и пьяным дракам. Они вместе выставлялись, вместе проводили время в ночных клубах и разговорах о живописи, Бэкон спасал друга от самоубийства, когда от него ушла любимая женщина — его вторая жена. Однако помимо этого, оба художника оказывали друг на друга очень сильное влияние и в профессиональном отношении. Именно с началом их дружбы стал формироваться уникальный, неповторимый стиль работ каждого из них. Фрейд написал несколько портретов Бэкона: ранние — в гиперболизированной манере, свойственной ему в начале карьеры, более поздние — в уже узнаваемом стиле, реалистичные и детализированные. Бэкон же, в свою очередь, увековечил друга в нескольких своих знаменитых триптихах, будто бы выворачивая лицо Фрейда наизнанку и превращая его в дьявольскую пугающую маску . Дружба закончилась в начале 1970-х, когда два художника, по всей видимости, уже не могли дать друг другу ничего нового. Фрейд, который никогда не стеснялся в выражениях, прямо назвал последние работы Бэкона жуткими, после чего они прекратили всякое общение.
Ранние студенческие работы Фрейда выдают увлечение экспрессионизмом, континентальным, скорее берлинского толка, и хотя расцвет этого веймарского экспрессионизма приходится на годы его раннего детства, проведенные в Берлине, вряд ли он помнил такое искусство по каким-то выставкам. Вероятно, это было сопротивление, реакция на выставку «Дегенеративного искусства» и нацистские репрессии против художников. Далее приходит время сюрреализма и «новой вещественности», где немецкие и английские влияния перемешиваются друг с другом, иногда перекрываясь мощным парижским эхом, Отто Дикс рифмуется с Грэмом Сазерлендом, Пол Нэш — с Жоржем Гросом, тени Пабло Пикассо и Джорджо де Кирико ложатся на пейзаж после битвы с полифонией художественных течений и приемов.
Сексуальная раскованность в его личной жизни в каком-то смысле диссонировала с его скованностью в художественных проявлениях, причем даже в таких, в которых телесность проявляется очень ярко. Это очень интересная система отношений между личной жизнью и художественной жизнью, которая видна в его ранней работе , где он испуганно смотрит на предметы, напоминающие скульптуры или продукты природы. Причем с одной стороны он смотрит испуганно, с другой стороны, он подсматривает за ними, потому что кажется, будто он видит что-то совсем другое, нежели то, что мы видим. Не чертополох, не зеленый лимон. Обратите еще внимание на острую форму в листьях, в этих растениях. Это впоследствии будет еще транслироваться как некий острый взгляд, острота взгляда.
Судьба к Люсьену Фрейду была более чем благосклонна. В 1944 году у него, вчерашнего студента, прошла персональная выставка в Lefevre Gallery — той самой, где через год покажут «Три этюда к фигурам у подножия Распятия» Фрэнсиса Бэкона. Но, в отличие от Бэкона, Фрейд не проснулся знаменитым. На него как на сюрреалиста нового поколения обратили внимание влиятельные искусствоведы и музейные директора Кеннет Кларк и Альфред Барр, но он не оправдал их ожиданий.
Художник был женат дважды (официально). Первая жена художника Китти Гарман. Она много позировала для его ранних картин. Кроме того, биографы в течение жизни насчитали у него около 500 любовниц. Также у него также было очень много детей (в браке и вне брака), по одним данным — 24, по другим — до 30. Фрейда роду — нема переводу. Скандалы и сплетни сопровождали его всю жизнь, как окружают они любого выламывающегося из нормы человека, не похожего на остальных.
В 1954 году Фрейд — наряду с Бэконом и Беном Николсоном — представлял Великобританию на 27-й Венецианской биеннале. Мировая слава не настигла его и тогда. В сущности, в 1954-м он и не был тем, кого так ценят сегодня,— до пастозно размазанной по холсту человеческой глины было еще очень далеко.
В начале 1960-х манера сорокалетнего художника неожиданно меняется. Из его живописи уходят линия и цвет — он и раньше не мог похвастаться яркой палитрой, но теперь тяготеет к монохромности, к охристо-бурым гаммам, к глине и праху, из которых сотворен человек (берлинские Фрейды, как и венские, были атеисты, так что это не религиозная, а скорее историко-культурная, философская метафора), инкарнат задает тон всей картине. Изменяется сама фактура красочной поверхности, мазок делается широким, краска кладется пастозно — прах и глина созданы для лепки. Усложняются ракурсы и перспективы — творец вертит кусок глины так и эдак, гнет, мнет, ломает. Человек предстает перед ним и перед нами не раздетым, не голым, а обнаженным до какой-то предельной степени, когда разницы между лицом и телом практически нет (в 1960-е и 1970-е Фрейд все же чаще пишет головы, нежели фигуры,— то, что он нередко называл «нагим портретом», станет превалировать с 1980-х).
С самого начала Люсьена Фрейда сравнивали с Бэконом. Бэкон «смазывал» лица, делая их перекошенными как от удара кулаком, и расчленял человеческие тела. Люсьен Фрейд наоборот, был максимально реалистичен и даже натуралистичен. Настолько, что взгляд невольно отворачивается от бесстыдных поз, которые художник рассматривает так пристально и с такой точностью передает все детали плоти, что физиология становится ощутимой кончиками пальцев.
Его живопись сама стала плотью. Он создал особый жанр — нечто среднее между натюрмортом, портретом и обнаженной натурой . Но это не эротика, а интимность, ответ на вопрос: «Каково это — быть в собственном теле, таком несовершенном и тленном?» Многие называют художника похабником, проходимцем и провокатором, перешагнувшим границы дозволенного.
На картине изображена Бернардина Коверли, любовница художника. Беременна она дочкой — Беллой Фрейд. В 1961 г. у Фрейда был личный рекорд — три ребенка от трех разных женщин.
Одна из любимых тем Л.Фрейда: человек как «животное в клетке». Лучше глубоко не задумываться над этим. Депрессия, будешь так лежать потом.
Его отношения с моделью часто сравнивают с отношениями психоаналитика со своим пациентом или следователя с подследственным. Его модели почти всегда находятся в классической позе во время сеанса психоанализа: лежа или сидя в кресле, в кровати, на диване. Часто они спят, а как известно во время сна человек более всего незащищен. Так можно спать только в присутствии очень близких людей, которым доверяешь абсолютно.
Кушетка, волнение и беспредельное доверие к художнику как врачу, который ставит диагноз своему пациенту, не фактура его интересует, а то, что стоит за ней, не факт, а истина. Фрейд изучает, исследует, анализирует, вглядывается в свою модель, но прежде всего в себя, являясь сам для себя психоаналитиком. Он никогда не работает с фотографией, в отличие от Бэкона, никогда не смотрит телевизор и кино, как любил это делать Бэкон. Его картины — всегда рефлексия, всегда о себе, всегда автобиография, всегда субъективность и интенсивность.
В 2008 г. картина «Портрет обнаженной в раздумьях» ушла на аукционе «Кристи» за 11 млн. фунтов.
Переломный момент в популярности творчества Люсьена Фрейда настал в 1981 году, когда в Королевской академии в Лондоне открылась выставка «Новый дух в живописи»: художников Лондонской школы, и Фрейда в их числе, показали рядом с немецкими «новыми дикими», итальянским «трансавангардом», уорхоловским кругом и ветеранами Нью-Йоркской школы вроде Виллема де Кунинга — это был манифест возвращения к холсту и краске после двух десятилетий «концептуалистского засилья». Фрейда стали открывать в Старом и Новом Свете, под конец 1980-х пошли первые заграничные ретроспективы, но и в начале 1990-х заморские критики упорно звали его сыном отца психоанализа, что никак не свидетельствует о большом внимании к творчеству и личности художника.
Железные кровати с решетками, зеленый диван, такой же большой и мягкий, как сама модель. Диван протерт до дыр как и наша жизнь…. Все естественно и обыденно — усталая сексуальность бытия.
Фрейд выворачивал мозг, исследуя и выставляя напоказ страх перед смертью, ставя жизнь и смерть рядом, называя жизнь прелюдией смерти и не стыдясь смотреть на умирающую человеческую плоть. Его живопись – по ту сторону удовольствия. Его творчество терапевтично, гуманистично, оно лечит, как лечил неврозы его прославленный дед, Люсьен Фрейд освобождает человека от комплекса неполноценности и цензуры собственной плоти.
Художник не рисует красоту, он передает присутствие жизни-смерти, он примиряет человека со своим телом. Да, оно несовершенно, с годами становится дряблым, обвисшим, неприятным, больным, но только для чужого и внешнего взгляда. У художника другая система координат: он запечатлевает крик души увядающей плоти, которая просит сострадания и милости. Этому телу ужасаются другие, но для себя оно не должно быть таким. Свое тело надо любить, примириться с его несовершенством, оно требует сочувствия и любви, как требует их смертельно больной человек.
Фрейд глубоко гуманистичен, на его выставках многие плачут, узнавая в несовершенных и страдающих телах, скрюченных в неудобных позах, себя. Художник никогда не любуется несовершенством и не смеется над ним. В его приверженности несовершенному, стареющему и бренному телу есть много от Бодлера, воспевавшего красоту старости и увядания, за что дважды был судим. Фрейд – последний экзистенциалист с вечными вопросами о смерти, одиночестве, незащищенности и заброшенности человека в мир.
Терапия Люсьена Фрейда: три обнаженных тела. Слева — Бауэри, в центре — Сью Тилли, слева — автопортрет
Одним из самых любимых художников Люсьена Фрейда был Рембрандт, писавший некрасивые и состарившиеся лица еврейского квартала, которые светились какой-то особой жизненной мудростью. Фрейд, как и Рембрандт, создает свою галерею автопортретов, исследуя историю собственного старения и угасания, тем самым утверждая себя в этой жизни, потому что жизнь – это изменение, а живопись – автобиография. И как Рембрандт, Фрейд любит писать рыжих, чья фактура кожи чувствительная к свету.
Любил Люсьен Фрейд Рубенса с его пышными телами, ненавистным женщинами целлюлитом и культом тела. У Рубенса всегда живая плоть и живые люди, не задрапированные в красивые и пышные одежды, как у художников итальянского Возрождения, выглядевшие скорее манекенами, чем живыми. Реализм Люсьена Фрейда противопоставлен идеализму, а традиционная классика — романтизму. Он редко делает ремейки, было только два таких случая — на Ватто и Сезанна. Но в том и другом случае Фрейд «о-плотняет» их тела, делая живыми людьми из плоти и крови.
Рисовал в неповторимой манере, «фирменные» бледные тона, необычные позы моделей. Следуя по стопам дедушки, Люсьен Фрейд любил добавить психологическую интригу в портрет — какой-нибудь глубокий взгляд, раздумья, адскую усталость или скорбь в глазах.
Много картин у Люсьена Фрейда с лондонским шоуменом и танцором Ли Бауэри. Они познакомились в 1990 г. На тот момент Ли Бауэри был уже два года, как ВИЧ-инфицирован. Как он сказал в одном из интервью, у него был «незащищенный секс с более чем 1000 мужчин». Так что не удивительно. Ли Бауэри скрывал от всех свою болезнь (от Фрейда тоже).
Ли Бауэри был часто в студии художника в Лондоне и позировал ему.
Ли Бауэри был героем ночной жизни 1980-х гг., танцевал в клубах и много лет практиковал «коттеджинг». Исторически в Англии городской общественный туалет — это небольшой домик, коттедж. «Коттеджинг» — это гомосексуальные знакомства и секс в общественных туалетах. Свои ритуалы, знаки, перестукивания, проделывание «дырок славы» (glory holes) в перегородках. В общем, часть гей-культуры. В большинстве стран Запада это запрещено законом, т.к. нарушает права других лиц (не-геев) на пользование туалетом.
Например, в 1998 г. известный певец Джордж Майкл был пойман в Беверли-Хилс переодетым полицейским. Мент стал заигрывать с ним в туалете в парке, предложил поиграть в игру: «Покажи мне свой, я тебе — свой». Ну Джордж Майкл показал и его арестовали. Ну вот и кто этот мент после этого?
Однако Ли Бауэри интересовался не только мужчинами. Иногда ему нравились и женщины. В 1994 г. он предложил руку и сердце Николя Бэйтман, с которой они много лет выступали вместе в ночных клубах. Один из коронных номеров у них (запрещенный в итоге полицией) выглядил так: Николя на сцене мочилась в банку, а Ли выпивал её в знак любви. Публика была в восторге. В 1994 г. они поженились. Люсьен Фрейд написал про это картину.
Найдите оригинал картины…. (P.S. Задачка от редактора)
Невесте Ли тоже не сказал, что у него СПИД. Через 7 месяцев после свадьбы он умрет в лондонском госпитале от пневмонии и других осложнений этой болезни.
Кстати, именно Ли Бауэри познакомил Люьиса Фрейда с Сью Тилли («Большая Сью»), которая стала моделью для самой знаменитой и дорогостоящей картины художника «Спящая социальный инспектор». Сью работала на бирже труда, инспектором по начислению пособий по безработице. От природы она была очень полной, крупной девушкой. Как и вся система госпособий на Западе, которая разрослась до таких размеров, что часть населения предпочитает вообще не работать….
Люсьен Фрейд скончался 20 июля 2011 году в возрасте 88 лет.
Люсьен Фрейд начал свою карьеру как сюрреалист, а закончил ее суперреалистом. Он довел свою живопись до такого уровня тактильности, что возникает непреодолимое желание дотронуться до них, или наоборот, отвернуться. Тела на картинах Фрейда часто сравнивают с тушами мяса в лавке, некрасивыми и отвратительными. Его коричнево-серый мир неуютен и пахнет обреченностью.