баталист

Алексей Боголюбов: Художник-маринист и мастер русской батальной картины

Алексей Петрович Боголюбов родился в селе Померанье Новгородского уезда Новгородской губернии (ныне Тосненский район Ленинградской обл.). Отец, Петр Гаврилович Боголюбов, помещик, отставной полковник, ветеран Отечественной войны 1812 года, служил в военно-рабочей бригаде на С. Петербургско-Московском шоссе – командовал Третьим батальоном, расположенном в Чудове, Тосно, Любани и Померанье. В часы досуга рисовал, чинил часы всем знакомым, делал домашнюю мебель, возки и коляски. Человек он был добрый и честный. Отец рано умер от последствий тяжелого ранения под Нанси, оставив семье небольшие деньги.
Мать, Фёкла Александровна, дочь писателя А.Н. Радищева, выпускница Смольного института, прекрасно знавшая языки, арифметику, историю, географию и Закон Божий, была первой учительницей братьев Боголюбовых. Фёкла Александровна воспитывала детей в уважении к их «крамольному» деду. Она рано разглядела в своем непоседливом сыне Алексее художественные наклонности, а потому в праздники никаких других подарков не делала, кроме карандашей, бумаги или красок.
Как сироты заслуженного военного, братья Боголюбовы имели право на поступление в Пажеский корпус. Сначала это был Александровский Царскосельский кадетский корпус, а затем – Морской (в Петербурге). Учили там превосходно; летние учебные плавания на фрегатах корпусной эскадры закрепляли полученные знания. 8 января 1841 года 17-летний Алексей Боголюбов надел эполеты мичмана флота и отправился к месту службы в Кронштадт, в 17-й экипаж 2-й флотской дивизии, под командование вице-адмирала А.А. Дурасова, личным адъютантом которого стал впоследствии. Служил на бриге «Усердный», а затем, получив чин лейтенанта – на пароходо-фрегате «Камчатка», лучшем колесном судне флота. Офицеров набрали туда лучших, команду тоже выбирали из всех экипажей.

И. Е. Репин. Портрет Боголюбова, 1876 год

Морскую службу Алексей Боголюбов совмещал с занятиями живописью, любовь к которой у молодого моряка с годами только усилилась. На зимних стоянках он много и усердно пишет виды Кронштадта, Ревеля, Свеаборга, а в продолжительных заграничных плаваниях знакомится с произведениями лучших западноевропейских художников. Так, в Лондоне Боголюбов впервые увидел пейзажи Тернера, которые запали в душу начинающего художника.
В плавании 1847 году на Мадейру Алексей Боголюбов познакомился с жившим там К.П. Брюлловым. Отзыв мэтра живописи об этюдах с натуры, дельные замечания по рисунку вдохновили самодеятельного художника. Но все же выбор призвания, к которому его влекло с детства, состоялся в 1849 году, во время очередного плавания «Камчатки» на Мадейру вместе с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским. Рисунки молодого лейтенанта заинтересовали президента Императорской Академии художеств, и он посоветовал Боголюбову серьезно заняться живописью: «Заместо того, чтобы быть дюжинным офицером, будьте лучше хорошим морским художником, знатоком корабля, чего у нас нет в России, а эта специальность лежит в вашем образовании». Герцог добился у Николая I разрешения принять А. Боголюбова в Академию художеств вольноопределяющимся, с оставлением его во флоте, поскольку офицерское жалованье было единственным средством его существования.
«Зиму эту я провёл в Кронштадте и Петербурге… Конечно, я был восторженно увлечён всем, что видел. Начал приводить в порядок мои эскизы для альбома. Познакомился в Петербурге с молодыми художниками в Академии и благодаря барону Петру Карловичу Клодту взял 28-ми дневный отпуск, даже стал ходить в рисовальные классы Академии». С осени 1849 г. Боголюбов начинает посещать классы Академии художеств; он учится у профессоров М.Н. Воробьева и В.П. Виллевальде. Но все же самое сильно влияние в то время оказал на него известный художник-маринист И.К. Айвазовский. «Он был со мною ласков, приветлив, даже раз до ушей моих долетели слова его к какому-то посетителю на вопрос, кто я такой: «А, это преталантливый молодой офицер», что меня очень ободрило, ибо слова такого художника были для меня многозначущи», — вспоминал А.П. Боголюбов. В 1851 году Боголюбов поступает в Академию художеств. Сразу же первые самостоятельные картины Боголюбова этого года – виды Кронштадтской гавани, «Бой брига «Меркурий» с двумя турецкими кораблями», «Вид Смольного монастыря с Большой Охты», «Отбытие герцога Максимилиана Лейхтенбергского из Лиссабона» удостоились Малой золотой медали.

«Вид Смольного монастыря с Большой Охты». Государственный Русский музей, С-Петербург

«1853 год. Натурный класс в Академии я посещал только вечером. От пейзажистов в наше время не требовалось знания фигуры, и в дневной мы не ходили. Ходил слушать лекции конференц-секретаря Григоровича об изящном искусстве, но он читал их очень не толково, так что по этой части я ничего не приобрёл. Но настало время весеннее, надо было идти на конкурс, то есть на жизнь или на смерть, на Первую золотую медаль, чтобы быть пенсионером Академии. Куда ехать, где искать впечатления? Бывал я на Иматре в Финляндии зимой, меня она очень пленила. Вот я туда и отправился, прожил три недели на озере Сайме, из которого берёт начало река Вокша. Написал несколько этюдов, опустился к порогу Иматры.»
Озеро Сайма, является самым крупным среди всех финских водоёмов и находится в Юго-Восточной части Финляндии, региона Южная Карелия, куда входят такие города, как Иматра и Лаппеенранта. Этот водоём был образован благодаря множеству мелких озёр, прудов и заливов, которые со временем слились в одно и превратились в самое крупное озеро. Отсюда берёт своё начало и река Вуокса, которая известна многим жителям Северо-Запада России.

Вид Ревеля

В 1853 году за три вида Ревеля, исполненных по программе, и за «Вид С.-Петербурга от взморья» Боголюбов получил Большую золотую медаль, которая давала выпускникам Академии право на заграничную командировку. В течение шести лет он путешествует по Европе: Швейцарии, Голландии, Италии, открывшей ему великое искусство старых мастеров Возрождения. Обучается у мастеров французского и немецкого морского пейзажа – работает в мастерских Эжена Изабе в Париже и Андреа Ахенбаха в Дюссельдорфе. Переворотом в художественных воззрениях Боголюбова стало знакомство и сближение с представителями французской реалистической живописи. Французские мастера прониклись доверием к своему русскому коллеге: их поразила легкость, с которой была схвачена главная мысль нового европейского пейзажа. В знак признательности они дарили русскому художнику свои работы – это пристрастило Боголюбова к коллекционированию картин, впоследствии ставших украшением многих русских музеев.
Обязательства по выполнению царского заказа на серию картин из истории Крымской войны заставляют Боголюбова осенью 1856 года отправиться на Дунай. В Константинополе, в Синопе им написано множество этюдов с натуры для всех боевых морских эпизодов на Черном море. Работа происходила в тревожной обстановке только что окончившейся войны и угрожающей подозрительности турок. Итогом стали грандиозные полотна, в их числе знаменитый «Синопский бой», а также изданный художником «Альбом подвигов Черноморского флота в 1853 и в 1854 гг.»

Синопский бой

«Синопский рейд произвёл на меня сильное впечатление; сюда я ехал подготовленный всеми реляциями известного славного боя, а потому, только что мы попали в бухту, воображение уже рисовало мне две линии флотов — русского и турецкого с клубами пушечного дыма и следующими друг за другом взрывами…

Само собой разумеется, что прежде чем приступить к какой бы то ни было работе, я собирал всевозможные сведения о действиях нашего флота и о диспозиции турецких судов. Изучить последнее оказалось очень просто, стоило только сесть на лодку и проехаться по бывшим турецким линиям. Невдалеке от берега, на дне бухты, чернелись остовы судов, а два фрегата лежали на боку у подножия крепости. Жители рассказывали мне, что пожар многих турецких судов произошёл от зданий, горевших на берегу, — пламя раздувало и крутило вихрем до того сильно, что он отрывал и разбрасывал целые горящие брёвна…

Диспозиция наших судов мне была известна из реляции, а потому я должен был обратиться к изысканию пункта для картины. На это у меня ушло около недели. Я решил взять точку с первой батареи, откуда, хотя и немного с птичьего полёта, вправо виднелся город с его затейливыми башнями, стеною, как бы текущею прямо в воду, и синеющею далью гор, окружающих бухту.» (А. П. Боголюбов).

В конце 1860 года Алексей Боголюбов возвратился из заграничной командировки с большим количеством необычных, интересных этюдов и картин. Выставка этих работ, устроенная Академией, свидетельствовала о появлении в русском искусстве своеобразного, интересного и большого мастера. А.П. Боголюбову было присвоено звание профессора и объявлена благодарность Совета Академии художеств.
«1861 год. В Москве мы порешили с братом принять приглашение от директора пароходства по Волге «Самолёт» Б.А. Глазенапа, старого флотского знакомого, весной плыть по Волге от Твери до Астрахани для составления путеводителя. Брат взял литературно-описательную часть, а я — иллюстрацию. Путеводитель «Волга от Твери до Астрахани» стал первым в России изданием о Волжском водном пути. Серия рисунков и этюдов Боголюбова с видами волжских городов, иллюстрировавших путеводитель, стали потом основой ряда больших его картин с прибрежными видами Казани, Нижнего Новгорода, Костромы – едва ли не первых русских прибрежных пейзажей высокого художественного достоинства.
Приятно осознавать, что братья Боголюбовы останавливались в городе Плёсе и сделали описание города. » В настоящее время, в Плёсе считается: 1197 жителей, 24 дома каменных и 269 деревянных; 133 каменныя лавки и 7 каменных и 1 деревянная церковь. В этом числе одна церковь соборная, построена на возвышенной Плёсской местности, около которой есть следы древних укреплений».

Путешественники восхищаются плёсскими топорами: «Плёсские топоры являются одними из лучших и в большом количестве сбываются на Нижегородской ярмарке». В нашем городе Алексеем Петровичем были сделаны в эскизной манере два рисунка. На рисунке «Город Плёс Костромской губернии» художник показал набережную города с Воскресенским храмом, каменными домами, высокими деревянными заборами. Слева — низкий речной берег, суда вдалеке, холмы на противоположном берегу. В центре — штабеля бревен, повозка, человеческие фигурки.
Другой рисунок «Тихие Плесы. 10 августа 1861» показывает летний пейзаж с рекой. На берегу стоят одно и двухэтажные дома за заборами. У кромки реки стоят две мужские фигуры.

Второе путешествие А.П. Боголюбова состоялась в 1863 году по Волге, Дону, Крыму и вообще по России вместе с Цесаревичем Николаем Александровичем, в свиту которого он был приглашён. Путешествие длилось 6 месяцев, описание которого можно прочесть в книге «Письма о путешествии государя наследника цесаревича по России от Петербурга до Крыма». Писали ежедневно с натуры два профессора И.К. Бабст и К.П. Победоносцев. В этот раз А.П. Боголюбов в Плёссе не останавливался. По его воспоминаниям они ночью отправились из Кострому и утром были уже в Кинешме.
«На пути до Кинешмы мы останавливались у пристани, гдѣ представлялись Его Высочеству волостные начальники Егорьевской волости съ хлѣбомъ и солью на рѣзномъ деревянномъ блюдѣ. Изъ городовъ и изъ села Порохова выѣзжали къ пароходу шлюпки съ депутаціями, подносившими хлѣбъ-соль и рыбу, которая на Волгѣ составляетъ необходимую принадлежность всякаго подноса и угощения. Волгу, на этомъ протяженіи, пароходы проходятъ осторожно, и матросы то-и-дѣло производятъ промѣры. На одномъ изъ перекатовъ нашъ пароходъ врѣзался въ песокъ…»

«Гангутский бой»

В 1865 году художник приступает к царскому заказу — созданию истории Петровских морских сражений, гигантской работе, длившейся 11 лет. Картины из «петровского» цикла «Гангутский бой» и «Бой у о. Эзель 24 мая 1719 г.» стали вершинами батальной живописи Боголюбова.
Развившаяся болезнь сердца вынуждает Алексея Петровича большую часть времени проводить в теплой Франции, где он и поселяется с 1873 года, наведываясь на родину только в летние месяцы. Но и в Париже его творческая и общественная жизнь неразрывно связана с судьбами русского искусства. Для поддержки русских художников А.П. Боголюбов в 1877 году во Франции организовал Общество взаимного вспоможения и благотворительности. Художник активно участвовал в деятельности Товарищества передвижных выставок, занимался пополнением Эрмитажных коллекций, добился снятия запрета с картины И.Е. Репина «Иван Грозный», содействовал реорганизации Академии художеств.
В 1885 году Алексей Петрович приступил к созданию первого в России общедоступного художественного музея имени А.Н. Радищева в Саратове. Создавая музей, Боголюбов хотел «оставить по себе память, возвышая втоптанное в грязь имя деда». Основой экспозиции Радищевского музея стали дары художника, сюда же он завещал все свои произведения. В благодарность за столь щедрый дар городу жители Саратова избрали А.П. Боголюбова своим первым Почетным гражданином. При музее художником было основано рисовальное училище (с 1897 года – Боголюбовское, ныне Саратовское художественное училище), давшее мастеров мирового уровня, таких, как В.Э. Борисов-Мусатов, П.В. Кузнецов, К.С. Петров-Водкин, скульптор А.Т. Матвеев.
За свою долгую жизнь А.П. Боголюбов создал около 3 тысяч произведений (живопись, акварель, рисунки), многие из которых хранятся в крупнейших музеях России и зарубежья. Его заслуги на флоте, в искусстве были вознаграждены званиями и наградами – как в России, так и в Европе. Он состоял в высшем чине действительного тайного советника. Был кавалером русских орденов – нескольких степеней Св. Станислава, Св. Владимира, Св. Анны. Австрия наградила художника Звездой Франца-Иосифа, Дания – орденом Данеброга. Франция отметила его труды Крестами Почетного Легиона – Офицерским и Командорским. Алексея Петровича Боголюбова похоронили в Петербурге, на Малоохтинском кладбище, рядом с родителями. В мае 1941 года прах художника перенесли в Александро-Невскую лавру, в Некрополь мастеров искусств. Грянувшая война помешала установке памятника, и место перезахоронения художника оказалось утерянным. Памятную плиту на месте предполагаемого захоронения установили в 2006 году.

Алексей Боголюбов: Художник-маринист и мастер русской батальной картины Читать дальше »

Василий Верещагин: Неутомимый исследователь и суровый проповедник, учитель жизни

Верещагин — художник легендарной судьбы и славы. Для современников — и на родине, и в Европе — он не только выдающийся живописец, но и отчаянный революционер, порывающий с общепринятым в жизни и творчестве. Выдающийся талант и выдающаяся натура — быть может, как натура он даже значительнее и грандиознее, чем как талант. «Верещагин не просто только художник, а нечто большее», — записал Крамской после первого знакомства с его живописью и спустя несколько лет вновь заметил: «Несмотря на интерес его картинных собраний, сам автор во сто раз интереснее и поучительнее».

«Апофеоз войны» 1871 г. Холст, масло. 127×197 см. Государственная Третьяковская галерея

Безжалостная трезвость суждений и взглядов сочетается в нем с утопической верой в действенность нравственной проповеди средствами искусства. Принятая на себя миссия «учителя жизни» нередко приходит в столкновение с эгоцентризмом натуры и высокомерным третированием «толпы», равно как призыв к милосердию, сочувствие к чужому страданию — с пристрастием наблюдать и показывать жизнь в ее жестоких подробностях. Но при всех крайностях и контрастах этой сложной русской души в Верещагине неизменно ощутимы оригинальность, смелость и высота натуры, та своеобразная грандиозность личности, которая побудила Репина в траурной речи о художнике назвать его «сверхчеловеком». Какие бы критические суждения ни высказывали о Верещагине современники, не возникало сомнений, что в его лице русское искусство имеет одного из самых самобытных своих деятелей. Чем далее идет время, тем явственнее масштаб этой личности. Художественный мир Верещагина не тускнеет, а многие из его идей, которые казались современникам отвлеченными и парадоксальными, мир без войн, грядущая трагедия социализма, колонизационная политика России и межнациональные конфликты, могущие возникнуть на этой почве, решение споров между государствами на уровне мирового сообщества — пожалуй, только теперь могут быть оценены в своей провидческой сущности.

 

Для него как будто не существует границ: он живет в Петербурге, Ташкенте, Мюнхене, Париже, в конце жизни — в Москве. Предпринимает длительные путешествия — на Кавказ и в Туркестан, в Индию и Палестину, по Европе и России, на Филиппины и Кубу, в Америку и Японию. Как офицер, он принимает участие во всех военных действиях, которые ведет русская армия, — в Средней Азии, на Балканах, в Японии. Это человек громадной энергии, несокрушимой воли, незаурядной отваги и мужества, разнообразных умений, «бывалый человек», привычно и уверенно чувствующий себя и за мольбертом, и в седле, и в походной палатке, и во фронтовом окопе.

Верещагин никогда не писал по заказу, не склонялся на просьбы и увещевания, исходили ли они от властей, от критики или от публики. Человек обостренного до болезненности чувства достоинства, он более всего боялся потери независимости, того, что «последует, когда мне заткнут глотку деньгами», как он однажды выразился. Он не искал поддержки власть имущих, вообще избегал «писания и говорения с важными людьми», поскольку знал за собою особенность быть дерзким и даже грубым против воли. В официальных кругах ему платили тем же: относились недоброжелательно, находили сюжеты его картин тенденциозно-мрачными, а его самого готовы были числить главой нигилизма в русском искусстве. «Я буду всегда делать то и только то, что сам нахожу хорошим, и так, как сам нахожу это нужным», — Верещагин всю жизнь верен этому принципу и в творчестве, и в убеждениях, и в отношениях с окружающими. В русском искусстве он стоит особняком. У него нет непосредственных учителей и прямых последователей. Он не связывает себя приверженностью ни к какому художественному объединению, стоит вне партий и кружков, не ищет и не принимает ничьих наград. В 1874 году Верещагин публично отказывается от предложенного ему звания профессора Академии художеств, мотивируя это тем, что считает «все чины и отличия в искусстве безусловно вредными». Этот поступок получает широкий резонанс: по существу, Верещагин первый из русских художников, кто решается гласно, открыто, демонстративно поставить себя вне традиционных порядков, — делает то, «что мы все знаем, думаем и даже, может быть, желаем; но у нас не хватает смелости, характера, а иногда и честности поступить так же», — как прокомментировал его поступок Крамской.

Мир в представлении Верещагина существует как живое нераздельное целое, где все объединено безусловной внутренней связью, перед которой становятся относительными перегородки между учеными разных специальностей, не говоря уже о рамках, разделяющих художников на «историков, жанристов, баталистов, пейзажистов, а также новейшее разделение на импрессионистов, символистов и др.». Он воспринимает природу как единство, народы мира как сообщество, а Землю как общий дом человечества.

«Торжествуют» 1872 г. Холст, масло. 195,5×257 см. Государственная Третьяковская галерея. Цикл «Варвары», Туркестанская серия

На площади перед величественным медресе Шердор в Самарканде собралась толпа. Одетый в белое мулла в центре читает проповедь. Люди празднуют, но что? Ответ становится очевидным, если приглядеться получше. На шестах торчат головы солдат — почетный трофей армии эмира, выставленный на всеобщее обозрение. Их можно было бы совсем не заметить на фоне разноцветных орнаментов, залитых ярким солнцем. И все же они здесь, наблюдают за толпой, которая пиршествует буквально на костях. На раме надпись: «Так повелевает Бог! Нет Бога, кроме Бога».

История человечества есть прежде всего история цивилизации — все более широкого, углубляющегося, благотворного воздействия на мир и жизнь людей достижений научного и технического прогресса. Верещагин стоит на европоцентристской позиции, он убежден в высокой цивилизаторской миссии Европы и России по отношению к странам Востока и Азии. В то же время пренебрежение цивилизованного общества ко всему тому, что находится на «низшей ступени развития», по его убеждению, глубоко ошибочно, ибо тем самым человечество недопустимо ограничивает свой жизненный опыт. И в быте туземных народов, и даже в мире животных, во всем, что живет не по законам разума, но руководствуясь «инстинктом», кроется гигантский, во многом еще не освоенный жизненный опыт, «веками нажитый и передаваемый от поколения к поколению разум». Поэтому столь важным представляется Верещагину изучение всех человеческих цивилизаций под всеми широтами мира.

В то же время «воспроизведение вещей реальным образом» для Верещагина не самоцель. Это необходимое условие реализма, но недостаточное. Верещагин — один из наиболее убежденных поборников «тенденции» в искусстве. Отсутствие в картине идеи, мысли, морали или недостаточно яркая их выраженность грозит, по его суровому приговору, низвести картину «до фешенебельной мебели»: «Каждая моя картина должна что-либо сказать, по крайней мере только для этого я их и пишу». По свойствам своей натуры Верещагин в такой же мере неутомимый исследователь, как и суровый проповедник, учитель жизни, едва ли не «судья человечества». В его искусстве парадоксально соединяются две, казалось бы, противоположные тенденции — к документальному воспроизведению конкретного факта и к широкому всеобъемлющему обобщению.

«Побежденные. Панихида» 1879 г. Холст, масло. 179,7×300,4 см. Государственная Третьяковская галерея

Верещагин наделен удивительной, по его выражению, «прямо страшной памятью прошлого», прочно удерживавшей малейшие подробности виденного и позволявшей возвращаться к ним спустя много лет. Перебравшись в Мюнхен, он продолжает писать туркестанские этюды и картины. Он работает с натурщиками, сверяет каждую подробность с подлинными костюмами, оружием, утварью, привезенными из Туркестана, однако очень многое делает по памяти. Художник ничего не привносит «от себя». Его задача — достигнуть адекватности между тем, что он пишет, и тем, что предстает его внутреннему взору, не допустить «двоедушия», по стасовскому выражению, между реальностью, как она живет в его памяти, и живописным изображением…

Василий Верещагин: Неутомимый исследователь и суровый проповедник, учитель жизни Читать дальше »

Корзина для покупок
Прокрутить вверх